| The habit of changing the rules to keep power would persist after the strongman eventually leaves the scene, but the superficial stability of his rule would not. | Привычка менять правителей, чтобы сохранить власть, останется после того, как сильная личность в конечном счете уйдет со сцены, но поверхностная стабильность его правления не сохранится. |
| The Chilean military strongman Augusto Pinochet, for example, imposed his own version of capitalism with an iron fist, and, though Margaret Thatcher and Friedrich von Hayek admired him, hardly anyone reveres him today. | Чилийская сильная личность, генерал Аугусто Пиночет, например, навязал свою собственную версию капитализма с железным кулаком, и, хотя Маргарет Тэтчер и Фридрих фон Хайек восхищались им, едва ли кто-то преклоняется перед ним сегодня. |