| But for the city's people the dead baron has transformed into a legend, and in living form is not needed by anyone but Martha and Thomas. | Но для города умерший Мюнхгаузен уже превратился в символ и легенду, а живой он никому кроме Марты и Томаса не нужен. |
| Baron Münchhausen is perceived by others as a fabricator living in a world of fantasy. | Барон Карл Мюнхгаузен воспринимается окружающими как выдумщик, живущий в мире своих фантазий. |