| Each in his inimitable way displayed the contrariness both loved and loathed in intellectuals: Aron fancied Anglo-American liberalism before it became fashionable, while Sartre remained a Communist sympathiser after the fashion had passed. | Каждый своим неподражаемым способом проявил своеволие, как любимое, так и презираемое в интеллектуалах: Арону нравился англо-американский либерализм до того, как он вошел в моду, в то время как Сартр остался сторонником коммунизма после того, как мода прошла. |